Тоффлер биография. Apparat — Журнал о новом обществе

Элвин Тоффлер/ Alvin Toffler

Тоффлер (родился 3 октября 1928) — американский социолог и футуролог, один из авторов концепции «сверхиндустриальной цивилизации». В его основных работах проводится тезис о том, что человечество переходит к новой технологической революции. То есть на смену первой волне (аграрной цивилизации) и второй (индустриальной цивилизации) приходит новая, ведущая к созданию сверхиндустриальной цивилизации. Тоффлер предупреждает о новых сложностях, социальных конфликтах и глобальных проблемах, с которыми столкнётся человечество на стыке XX и XXI вв.

Элвин Тоффлер входит в число известных и влиятельных футурологов мира. Им были предсказаны многие технические достижения, такие как появление Интернета и цифровой техники, клонирование животных, а также влияние этих достижений на экономику и культуру. Наиболее известные книги, созданные Э. Тоффлером в соавторстве с его супругой Хайди Тоффлер, — «Футурошок», «Метаморфозы будущего», «Третья волна».

По словам Тоффлера, точность его прогнозов обусловлена не неким даром предвидения, но тщательным анализом имеющейся информации.

Новая экономика требует изменений во многих сферах. Тоффлер критикует американскую систему образования, направленную на подготовку специалистов для массового производства, инерционное, не соответствующее быстрым изменениям чиновничество. Все это может привести к тому, что другие страны, а не Америка, станут мировыми лидерами, используя американскую систему ценностей. Однако общий вектор человечества, по мнению Тоффлера, — постоянное развитие: «Мы переживаем интереснейший период в истории человечества и несемся вперед на фантастической скорости к новым переменам. Это создаст новый образ жизни, новое общество. И мы должны понимать, куда мы идем».

Элвин Тоффлер на «волне перемен»

Элвин Тоффлер родился в 1928 году в Нью-Йорке накануне эпохи Великой депрессии, и опыт восприятия экономической стагнации и порождаемых ею случаев неравенства оказал на него сильнейшее воздействие. Поэтому в годы студенчества Элвин был одним из активистов левого движения.

После окончания университета в 1949 г. Элвин и его жена Хейди работали на фабрике, на производственной конвейерной линии. По-видимому, их интерес к профсоюзной деятельности стимулировался не только левыми убеждениями, но также и желанием познакомиться с промышленными технологиями и их влиянием на повседневную жизнь людей.

После завершения своих фабричных приключений Э. Тоффлер решил заняться журналистикой. В конце 1950-х гг. он был вашингтонским корреспондентом нескольких газет, а с 1959 по 1961 г. занимал пост заместителя редактора журнала «Fortune». В течение этого периода интенсивной журналистской деятельности Э. и X. Тоффлеры писали статьи для самых разных изданий — от «Fortune» до «Playboy», а также для «Annals of the American Academy of Science». После занятий журналистикой Э. Тоффлер решил посвятить себя науке и с 1965 по 1970 г. работал преподавателем в различных университетах.
Представления Э. Тоффлера о взаимосвязях технологии и социально-экономических изменений сформировались в 1960-е гг., когда компания IBM заказала ему статью о долгосрочных социальных и организационных последствиях внедрения компьютеров. Именно в этот период зародились некоторые из фундаментальных идей последующих работ ученого. Впервые некоторые темы его исследований были намечены в статье «The future as a way of life» («Будущее как образ жизни»). Главными в ней были мысли Э. Тоффлера о том, что в будущем скорость изменений, по-видимому, должна нарастать и что результатом этого процесса станет глубокая дезориентация людей, не подготовленных к наступлению грядущих событий. Для того чтобы описать ощущение страха, которое будут испытывать «застрявшие» в прошлом общества, Э, и X. Тоффлеры ввели специальное понятие «шока будущего». Книга Элвина Тоффлера «Future Shock» («Шок будущего») сразу стала международным бестселлером и с тех пор продолжает вызывать интерес многих читателей. В ней Э. Тоффлер показал себя не только одним из выдающихся футурологов нашего времени, но и блестящим популяризатором идей об информационном обществе. Его научные заслуги были признаны во всем мире, а его сочинения получили многочисленные премии в таких странах, как Китай, Франция, Италия и США.
Основной научный вклад Э. Тоффлера заключается в том, что он наглядно продемонстрировал широкому кругу читателей результаты процесса технологических изменений. Возможно, в большей степени, чем кто-либо другой, он преуспел в информировании деловых кругов о глубоком скрытом значении происходящих в последней трети XX в. непрерывных изменений. Именно его интуитивное понимание преобразующего влияния отрасли по производству знаний позволило на сравнительно раннем этапе выявить то, что впоследствии стало одной из самых значительных тенденций развития нашей эпохи. Еще в середине 1960-х г. Э. Тоффлер утверждал, что в экономике будущего главенствующая роль будет принадлежать информационным технологиям. Основываясь на своих догадках, он сделал вывод о том, что отныне технологические изменения будут происходить с качкачественно большей скоростью, чем в прошлом.
Концепция, высказанная Э. Тоффлером в «Future Shock», выражала его видение общества, которое все более и более разрывалось на части преждевременно наступающим будущим. Его тезис о том, что темпы изменений оказываются слишком быстрыми для восприятия их обществом, отражал существовавшие в 1960-х гг. настроения. Ведь это было время, когда количество считавшихся само собой разумеющимися понятий постоянно уменьшалось. Э. Тоффлер доказывал, что связанные с индустриальной цивилизацией институты и системы ценностей становились объектами воздействия непреодолимых, обусловленных увеличением объема знаний сил изменений. Информационный взрыв создал внешнюю среду, в которой будущее становится практически неразличимым в настоящем. Быстротечность стала основной приметой нашей жизни и привела к коренному изменению всех ее сфер — от экономической до сугубо личной. По мнению Э. Тоффлера, правительства и представители бизнеса должны были быть готовыми ко всему и не ожидать в будущем ничего похожего на то, что было в прошлом. В наши дни эта точка зрения оказывает значительное влияние на теорию менеджмента, однако в начале 1970-х гг. представление Э. Тоффлера о необратимости изменений рассматривалось как странное и эксцентричное.
В книге «The Third Wave» («Третья волна») Э. Тоффлер пытался разработать всеобъемлющую схему осознания нацеленных на создание того, что он называл новой постиндустриальной цивилизацией изменений. Согласно Э. Тоффлеру, Первая волна изменений совпала с сельскохозяйственной революцией, начавшейся еще десять тысяч лет тому назад. Но прежде чем она пошла на убыль, в Европе началась промышленная революция, породившая Вторую волну, быстро захлестнувшую большую часть мира (хотя сельскохозяйственное и промышленное производство продолжают сосуществовать и конкурировать друг с другом во многих частях света). Вторая волна изменений преобразила мир и модернизировала экономические и общественные институты. Ее последствия по-прежнему ощущаются во всем мире. «Третья волна» создает реальную угрозу индустриальной цивилизации, грозит уничтожить ее институты, методы и ценности. Э. Тоффлер утверждает, что именно анализ динамики, порождаемой противодействием движущих сил Второй и Третьей волн, поможет объяснить наиболее важные тенденции развития современного общества.

Элвин (Олвин) Тоффлер (англ. Alvin Toffler) - американский философ, социолог ифутуролог, один из авторов концепции постиндустриального общества. В его основных работах проводится тезис о том, что человечество переходит к новой технологической революции (сверхиндустриальной), то есть на смену первой волне (аграрное общество) и второй (индустриальное общество) приходит новая, ведущая к созданию информационного, или постиндустриального общества. Тоффлер предупреждает о новых сложностях, социальных конфликтах и глобальных проблемах, с которыми столкнётся человечество на стыке XX и XXI вв.

Был редактором популярного журнала Fortune и его первая книга была посвящена развитию технологий и их влиянию наобщество. Затем он подробно исследовал ответную реакцию общества на этот феномен и происходящие в обществе изменения. Содержание последней работы Э. Тоффлера относится к возросшей в XXI веке мощи военных технологий, оружия, тактико-стратегического планирования и капитализма. Женат на Хейди Тоффлер, которая также является футурологом и соавтором многих его книг.

Биография

Элвин Тоффлер родился в Нью-Йорке в 1928 году. Со своей будущей женой, Хайди, он познакомился в Нью-Йоркском университете, где он изучал английский язык, а она была аспиранткой в лингвистике. Будучи радикально настроенными студентами, они решили отказаться от дальнейших научных работ, переехали на Средний Запад, где и поженились. Последующие пять лет свои расходы они покрывали благодаря работе на сборочных конвейерах, вблизи изучая проблемы и потребности рабочего класса. Элвин работал монтажником и сварщиком.

Позже Тоффлер применил свой практический опыт в описании природы труда и различиях между физическим и интеллектуальным трудом. Впоследствии Э. Тоффлер был приглашенным профессором Корнельского университета(Cornell University), членом Новой школы социальных исследований (New School for Social Research), корреспондентом вБелом доме и бизнес-консультантом. В настоящее время он почётный доктор литературы, права, естественных наук именеджмента, член Международного института стратегических исследований (International Institute for Strategic Studies) и Американской ассоциации развития науки (American Association for the Advancement of Science). Супруги Тоффлер являются заслуженными адъюнкт-профессорами Университета национальной обороны (National Defense University) в Вашингтоне.

Идеи

Научная концепция Элвина Тоффлера основывается на идее сменяющих друг друга волн-типов общества. Первая волна - это результат аграрной революции, которая сменила культуру охотников и собирателей. Вторая волна - результат индустриальной революции, которая характеризуется нуклеарным типом семьи, конвейерной системой образования и корпоративизмом. Третья волна - результат интеллектуальной революции, то есть постиндустриальное общество, в котором наблюдается огромное разнообразие субкультур и стилей жизни. Информация может заменить огромное количество материальных ресурсов и становится основным материалом для рабочих, которые свободно объединены в ассоциации. Массовое потребление предлагает возможность приобретать дешёвую, нацеленную на конкретного покупателя продукцию, распределяемую по малым нишам. Границы между продавцом (производителем товара и (или) услуги) и покупателем (потребителем) стираются - «prosumer» может сам удовлетворить все свои потребности.

В своей книге «Революционное богатство. Как оно будет создано и как оно изменит нашу жизнь» (2006) супруги Тоффлер пишут: «Подобно другим ключевым элементам капитализма, деньги переживают самую стремительную и глубокую революцию за многие века, революцию, которая создаст совершенно новые формы, новые способы выплат и платежей, и деловые возможности обходиться вообще без денег»

Одним из ключевых применяемых терминов является «протребление»: «протребитель - тот кто создает товары, услуги и опыт для собственного пользования или удовольствия, а не для продажи или обмена. В этом случае индивиды или группы одновременно ПРОизводят и поТРЕБляют продукт - то есть протребляют». «Протребительская экономика огромна… протребление встряхнет рынки, изменит ролевую структуру общества и изменит наши представления о богатстве».

27 июня в возрасте 87 лет ушёл из жизни Элвин Тоффлер — известный американский философ и футуролог, теоретик постиндустриального общества и автор «волновой» концепции прогресса. Многие идеи Тоффлера со временем не только не устарели, но и напротив, стали только более актуальными. Медиаисследователь Антон Гуменский и журналист Артём Галустян специально для Apparat вспоминают идеи Тоффлера, изложенные им в главной его книге — «Шок будущего».

Предел адаптации

Тоффлера сегодня цитируют даже те, кто никогда не слышали его имени и тем более не догадывались, что жили с ним в одно время. Его идеи и формулы давно стали частью массовой культуры и неизбежно превратились в китч – о стремительности перемен, информационной перегрузке и стрессах как реакции на безумие мира нам уже давно рассказывают, проливая крокодиловы слёзы, теле-шоу и социальные сети. Что, однако, пусть и в такой ироничной форме подтверждает актуальность его рассуждений. Тоффлеру удалось ясно и просто сформулировать тезисы, которые по сей день составляют основу одного из полюсов как популярной, так и научной дискуссии о роли технологии в жизни человечества.

Шок будущего - это реакция на сверхвозбуждение. Она возникает, когда индивид вынужден управлять своим пределом адаптации… Шок будущего поражает психику. В то время как тело разрушается под напряженным воздействием окружающей среды, перегруженный «рассудок» не способен принимать адекватные решения. При беспорядочных скачках механизмов изменений мы не только можем подорвать здоровье, отчего уменьшится степень адаптации, но и утратить способность рационально реагировать на эти изменения.

Адаптация – основное понятие в теории Тоффлера. Это главный биологический механизм, запускающий все последующие процессы, промежуточный этап, задержка между воздействием среды и реакцией, ответным действием организма. А шок – это отсутствие действия. Это напряжение всех сил впустую. В таком состоянии слепоты и оглушённости организм не способен на сопротивление, он может совершать лишь механические, беспорядочные, примитивные движения, чтобы как-то дотянуть до того момента, когда к нему вернутся ощущения и понимание происходящего.

Шок наступает тогда, когда механизм адаптации не сработал, и агрессивная окружающая среда – в виде, прежде всего, новых технологий – безо всякого предупреждения и отлагательств, т.е. непосредственно воздействует на человека. Такова позиция техноскептиков, которые считают, что технический прогресс может быть причиной, а не следствием влияния среды на человека.

Американский антрополог Эдвард Холл предположил, что технологии – это продолжение биологической эволюции, способ человека отрастить себе крылья, ноги и хвост, не дожидаясь, пока это сделает за него Природа. Иными словами, технологии – это тот самый механизм адаптации, который человек развил в себе за прошедшие тысячелетия, полные тягот и лишений, могучий помощник, без которого люди не справились бы со всеми выпавшими на их долю испытаниями. Впрочем, Тоффлер уверен, что Голем в конце концов погубит своего создателя:

Мы видим вокруг себя поразительные знаки нарушений работы психики, вызванных частичным затемнением сознания: увеличение употребления наркотиков, рост мистицизма, периодические вспышки вандализма и неспровоцированного насилия, политика нигилизма и ностальгия по тираническим режимам, болезненное равнодушие миллионов людей - все это может быть понято лучше, если выявить связь этих явлений с шоком будущего. Эти формы социального абсурда прекрасно отражают ухудшение способности индивида к принятию решений, вызванное напряженным воздействием окружающей среды.

Тоффлер рассуждает как убеждённый технодетерминист, видя причину масштабных социальных и индивидуальных, психологических – сплошь, как здесь показано, негативных – изменений в «напряжённом воздействии окружающей среды» на человечество – воздействии, прежде всего, информационном. Технодетерминизм – одна из основных и наиболее популярных теорий, посвящённых сложным взаимоотношениям человека с искусственной природой, т.е. вещами, технологиями и абстрактными сущностями, им же созданными, но в свою очередь обусловливающими все его действия, образ жизни и дальнейшее развитие.

С наиболее банальными возражениями на основной тезис технодетерминизма – вроде «как это какой-нибудь стул или кирпич может мне указывать, что делать?» – сторонники данной концепции справляются легко и с удовольствием, используя огромный багаж теорий и практических примеров, от марксизма и истории войн до урбанистики и дизайна. Тогда как серьёзные контраргументы носят более скучный, логический характер и потому реже обращают на себя внимание публики: технодетерминизм ставит телегу впереди лошади, называет следствие причиной. Это такое «назад в будущее» – технология как реакция человека на влияние окружающей среды оказывается причиной, вызывающей саму себя. И правда, чёрт ногу сломит. Доводы же технодетерминизма куда более созвучны тоске человечества по золотому веку.

Когда степень дезорганизованности поступающей информации высока, когда воспринимается новое и непредсказуемое, точность построения наших мысленных образов вынужденно снижена. Наше представление о реальности искажено. Этим можно объяснить, почему, переживая сенсорные сверхвозбуждения, мы испытываем крайнее волнение из-за того, что расплывается линия раздела между иллюзией и реальностью.

Тоффлер исходит из существования «истинной реальности», отличной от «иллюзии», и возможности получать достоверное, «неискажённое» представление об окружающем мире. И это, конечно, повод для долгой дискуссии о феноменах познания и реальности как таковых, исход которой, скорее всего, больше зависит не от силы приведённых аргументов, а от веры собеседников в справедливость той или иной концепции – что само по себе, похоже, является доводом в пользу одной из них.

Кризис ценностей

Развивая концепцию шока, главную опасность Тоффлер видит не в физических, биологических или социальных последствиях прогресса, а в объективной неспособности индивидуальной психики функционировать в новых условиях.

Человечество может погибнуть не от того, что окажутся исчерпанными кладовые земли, выйдет из-под контроля атомная энергия или погибнет истерзанная природа. Люди вымрут из-за того, что не выдержат психологических нагрузок.

Для того чтобы общества начали рушиться как домино, не потребуется ни пандемии, ни формального восстания машин. Всё уже происходит у нас на глазах. И несмотря на сохранившиеся ещё где-то островки цивилизации, ждать апокалипсиса осталось недолго.

Захваченный турбулентным потоком изменений, вынужденный принимать значительные, быстро следующие друг за другом решения, жертва шока будущего чувствует не просто интеллектуальное замешательство, а дезориентацию на уровне персональных ценностей. По мере того как скорость изменений возрастает, к этому замешательству подмешиваются самоедство, тревога и страх. Он становится все напряженнее, он устает. Он может заболеть. Поскольку давление неумолимо усиливается, напряжение принимает форму раздражительности, гнева, а иногда выливается в бессмысленное насилие.

Сообщества должны быть сознательно изолированы, избирательно отрезаны от окружающего общества. Следует ограничить автотранспорт. Газеты должны быть еженедельными, а не ежедневными. Если вообще стоит сохранять радио- и телевещание, то оно должно вестись не круглосуточно, а лишь несколько часов. На уровне, максимально эффективном, какой могут позволить передовые технологии, должны поддерживаться только специальные экстренные службы, например медицинская помощь.

Наверное, это естественный порыв человека, заглянувшего в технологическую бездну – защитить от неё всех остальных. И стоящая за предложенными решениями логика тоже очень понятна: если все беды от скорости технологического развития и информационной перегрузки, значит, нужно просто выдернуть штепсель из розетки, отключить рубильник, «забрать все книги бы да сжечь», как в другое время и по другому поводу высказался ещё один защитник общественного здоровья. Чтобы жизнь снова наладилась, мы пригасим пламя технологий в одном месте, но будем раздувать его в другом – там где дело касается «специальных экстренных служб», медицинской помощи, а ещё, видимо, охраны правопорядка, обеспечения государственной безопасности и т.д. Похоже, если продолжать в том же направлении, то рано или поздно на пути нам встретятся Уинстон Смит и О’Брайен, элои и морлоки, мизулины, милоновы, яровые и многие другие знакомые персонажи.

Стратегия Apple

Когда в обществе возрастает темп перемен, экономика постоянства неизбежно уступает место экономике недолговечности. Первое: развивающаяся технология скорее движется в направлении снижения издержек производства, чем стоимости ремонтных работ. Издержки производства зависят от его автоматизации, ремонтные работы в значительной степени остаются ручной операцией. Отсюда следует, что часто вещь выгодней заменить, чем починить. Поэтому экономически разумнее производить дешевые, не поддающиеся ремонту одноразовые изделия, пусть даже они не служат так же долго, как вещи, которые можно починить. Второе: развивающаяся технология с течением времени делает возможным усовершенствовать изделие. Компьютеры второго поколения лучше выпускавшихся прежде, а третьего - превосходят по своим характеристикам предшественников. С тех пор как мы можем предвидеть дальнейший технический прогресс, все больше усовершенствований за укорачивающиеся промежутки времени, экономически выгоднее производить вещи, которые не будут служить долго, а не товары длительного пользования.

Нет, конечно, в 1970 году никакой компании Apple ещё не было, а вот их экономическая стратегия сформулирована уже была. Впрочем, за 40 лет до Тоффлера о культе новых вещей писал Хаксли: в «дивном новом мире» использовать старое неприлично и почти противозаконно, усвоенные в детских снах правила и сам здравый смысл заставляют постоянно покупать – чтобы производить – новое. И здесь перед нами уже привычная инверсия причины и следствия: не производство как условие потребления, а потребление ради производства.

Одержимость новизной применительно к живым людям превращается в идею вечной молодости, в которую старые, дряхлые, слабые и больные не вписываются так же, как сломанные вещи. Хипстерский винтаж – это вещественный аналог инстаграммного татуированного миллионера. Быть стариком позволительно лишь до тех пор, пока у тебя в порядке загар и тримминг. Но если ты сгорбленная бабушка, не узнающая своих внуков – тебе тут не место, о чём хорошо написал некоторое время назад Виталий Куренной («Быть молодым модно»: культуролог Виталий Куренной о старости в эпоху инфантилизма ).

Ничего личного

Рост темпа перемены занятий и распространение арендных отношений на систему найма рабочих и служащих будет приводить к дальнейшему увеличению темпа формирования человеческих контактов и их разрыва.

Фриланс, коворкинг, аутсорсинг, аутстаффинг – все эти новые способы экономии для работодателей и избавления от остатков личного времени для работников – первое, что приходит здесь в голову. Но это только начало. Колоссальные изменения затронули характер человеческих контактов с вещами – каршеринг и интернет-такси Uber, Gett, Яндекс; обмен и перепродажа всего того, из чего выросли твои дети; каучсёрфинг, Airbnb и другие способы обрести дом на время; трайсьюминг, тест-драйвы и всевозможные формы маркетингового продвижения «используй сейчас, плати когда-нибудь» – и с другими людьми, благодаря тем же вещам, социальным сетям, сайтам знакомств и т.д. Один уже Tinder умудряется менять жизни не только отдельных людей, но целых сообществ, которые прежде не менялись веками ().

Никогда еще в истории расстояние не значило так мало. Никогда еще отношения человека с местом проживания не были столь хрупкими и недолговечными. Во всех технически развитых обществах, а особенно среди тех, кого я назвал «людьми будущего», совершать регулярные поездки на работу в город из пригорода, путешествовать и регулярно менять местожительство семьи стало второй натурой. Выражаясь фигурально, мы «используем» жилище и избавляемся от него во многом так же, как избавляемся от бумажного носового платка или банки из-под пива. Мы являемся свидетелями того, как утрачивается для человека значение места проживания. Мы воспитали новую расу кочевников, и лишь немногие отдают себе отчет, сколь многочисленна, повсеместно распространена и существенна такая миграция.

Ещё несколько лет назад могло показаться, что здесь Тоффлер сокрушается о том, что доступно лишь «золотому миллиарду» – жителям Западного мира, у которых действительно есть возможности путешествовать и регулярно приобретать новое жильё. Однако сегодня мы видим вокруг множество представителей расы кочевников в том самом, изначальном смысле – людей, которые путешествуют не из удовольствия, а в поисках лучшей жизни, куска хлеба, крыши над головой, а то и просто места, где их не убивают.

Экономика впечатлений

Заглянув за границы простых разработок нынешнего времени, мы также станем свидетелями развития особой индустрии, продукцией которой будут не товары и даже не обычное обслуживание, а запрограммированные «ощущения». Эта индустрия ощущений может оказаться одним из столпов супериндустриализма, а на деле - основой экономики эпохи, грядущей вслед за эрой обслуживания.

Технологии шоу-бизнеса и масс-медиа, маркетинговые концепции «управления ожиданиями» и «впечатлениями», дизайн «пользовательского опыта», рост «экономики внимания» – все эти феномены давно вышли за пределы профессиональных областей и стали элементами массовой культуры. Идеи «государства как корпорации» и даже семьи как «маленькой корпорации» кажутся идиотизмом лишь оторванным от жизни романтикам, однако логично следуют технократической парадигме, в которой спроектировать и измерить можно абсолютно всё – от социальной реформы до человеческих чувств. Сегодня своей критикой солюционизма Тоффлеру вторит . Хотя если говорить именно об идее «супериндустрии впечатлений», то наиболее радикально через несколько лет после «Шока будущего» её разработал всё же Бодрийяр («Символический обмен и смерть», «Симулякры и симуляция» и др.).

15 минут славы

Основным продуктом и одновременно ресурсом этой супериндустрии является зрелище. Приставка «супер-» означает не то, что некая отрасль разрослась до гигантских масштабов, а то что принципы и производственные процессы этой индустрии встроились во все остальные экономические и политические отрасли. Шоу становится универсальным modus operandi, образом действий, способом самоактуализации человечества. Зрелище, представление, постановка оказывается основой жизнедеятельности любой организации, любого организма: будь то тушение лесных пожаров одним министерством или ракетные залпы, выполненные другим – всё это должно превратиться в броский спецэффект, по которому и судят о результате. А поскольку конкуренция велика – на сцене весь мир! – времени на каждого остаётся всё меньше:

В обществе, которое привыкло к пище быстрого приготовления, блиц-образованию и городам-однодневкам, существует нечто, возникающее и предаваемое забвению с еще большей скоростью, чем все остальное. Речь идет о «знаменитостях на час». Нации, продвигающиеся к супериндустриализму, с неизбежностью вносят свой вклад в эту продукцию «психоэкономики». «Знаменитости на час» действуют на сознание миллионов людей как своеобразная имидж-бомба, и именно в этом состоит их назначение.

В финале фильма братьев Ридли и Тони Скоттов «Life in a Day» 2011 года, смонтированном из любительских роликов, присланных со всего мира, плачет девочка, которая очень хотела, чтобы в её жизни произошло что-нибудь необычное, что-нибудь настолько невероятное, что это было бы не стыдно показать всем. И хотя она честно признаётся, что сегодня у неё был самый обычный день, она всё равно, как мы видим, оказывается в фильме, в который мечтала попасть.

Имена героев Гомера живут в вечности, в 1960-х Энди Уорхол давал каждому 15 минут, мы же в праве рассчитывать разве что на долю секунды, пока нас пролистывают в Instagram – зато эти мгновения славы сегодня есть у всех. Равноценна ли замена?

Зеркальные осколки

Наши взаимоотношения с образами, являющимися отражением реальности и основой, на которой мы строим свое поведение, становятся все более и более краткосрочными, преходящими. Происходит переворот всей системы знаний в обществе. Понятия и термины, в которых мы мыслим, изменяются ускоренными темпами и точно так же возрастает скорость формирования и разрушения образов. В образовании, политике, теории экономики, медицине, международных отношениях новые образы - волна за волной - разрушают нашу оборону и мысленную модель реальности. Результат этой постоянной бомбардировки новыми образами - ускоренное вытеснение старых образов, увеличение умственной «пропускной способности» и новое глубокое ощущение непостоянства, недолговечности самого знания.

Через 15 лет после «Шока будущего», в 1985 году в работе «Amusing Ourselves to Death» медиатеоретик Нил Постман напишет, что фразой, выражающей суть телевидения, является «Now this» – на русский это можно перевести как «Далее в программе». Два слова «Now this» соединяют несоединимое, демонстрируют полное отсутствие смысла в том обстоятельстве, что предшествующий и последующий сюжеты оказались рядом, в рамках одной телепередачи. И ни о каком «знании» говорить уже не приходится.

Телевидение вообще не занимается знанием – оно занимается развлечением. Что бы оно ни показывало, о чём бы ни говорило – о землетрясениях, терактах или прибавлении в местном зоопарке – можно не сомневаться, что после прозвучит магическое «Now this», означающее, что можно забыть всё, что было прежде, и дождаться следующей истории. Сегодня слова «Now this» стали способом конструирования реальности, они скрепляют блестящие осколки в любых произвольных сочетаниях – бессмысленно не значит невозможно.

Пули для пластикового пистолета

Развитие информационной технологии незаметно и быстро демонополизирует информацию без единого выстрела. Результат этого - дестандартизация культурной продукции.

Новые медиа, web 2.0, user generated content – всё это формы демонополизации информации, и в 2016 году даже сами эти термины уже устарели по причине, для обозначения которой они были придуманы.

В мире твёрдых тел эта «демонополизация» – или, как как её называет Андрей Мирошниченко, – воплощается, например, в 3D-принтерах, способных напечатать вам пластиковый – и при этом стреляющий – пистолет.

Демонополизация информации – это основа просьюмеризма (на русский его ещё переводят словом «протребление»), явления, которое спустя 10 лет Тоффлер опишет в своей следующей большой работе «Третья волна». Однако что касается дестандартизации, то здесь автора нужно понимать в более узком смысле: как таковые стандарты никуда не денутся. Как результат стихийного социального договора они, вероятно, ещё более устойчивы, нежели будучи спущенными сверху доминирующим социальным институтом. В процессе эмансипации всевозможных стандартов становится просто больше, изменения затрагивают и ранее табуированные сферы жизни общества, но в конце концов сама культура существует лишь там, где соблюдаются стандарты.

Нежеланная свобода

Высказывания Тоффлера о том, что технологии ведут к освобождению, могут ввести в заблуждение. Свобода – противоположность несвободы – привычно воспринимается как некое безусловное благо. И вот Тоффлер, этот последовательный критик неконтролируемого технического прогресса, вдруг утверждает, что именно технологии освобождают людей как никогда и ничто другое прежде. Однако по его мнению, технологическое освобождение не несёт в конечном итоге ничего, кроме хаоса:

Проблемой каждого человека будет не проблема выживания в условиях жестокого режима и стандартизации, а, как мы видели, проблема выживания в условиях полной свободы.

Ещё Эрих Фромм в 1941 году в «Бегстве от свободы» рассуждал о том, что человеку гораздо комфортнее быть не свободным, что как только он оказывается вынужденным самоопределяться хотя бы в малейшей степени, он тут же ищет возможности избавиться от этого бремени. Примечательно, что Евгений Шварц писал своего «Дракона» в те же годы (1942-1944), и его персонаж архивариус Шарлемань высказывает ту же идею, правда более изящно и лаконично, что впрочем и отличает художественную литературу от философии: «Уверяю вас, единственный способ избавиться от драконов - это иметь своего собственного.»

Таким образом эти двое – или трое, если считать Шарлеманя – заранее спасают Тоффлеровского человека. Освобождённый технологиями многократно, тот всё равно находит лазейку и перепоручает свою свободу и заботу о себе им же – социальным сетям, мобильным устройствам, электронным ежедневникам и кредитным картам. Сегодня, в середине второго десятилетия XXI века человечество вновь столкнулось с дестандартизацией в области социальной культуры, массовой информации и коммуникации – у нас нет возможности отличить правду от лжи, факты от вымысла, реальность от иллюзии. А ведь это базовые категории, основа доверия, условие выживания людей в обществе. Выйдет ли развитие на некое плато, на котором люди успеют определиться с новыми стандартами истинности и ложности, или отныне любые сколько-нибудь широкие конвенции для нас недостижимы? То что Тоффлер предупреждал нас об этом почти полвека назад, делает ситуацию ещё более неловкой.

Первая книга Элвина Тоффлера стала и его главной книгой. С тех пор ей не только восхищаются – с ней спорят, упрекают в неточностях, преувеличениях и обобщениях. Однако даже наиболее успешные авторы, предлагающие сегодня новые концепции в развитие и на смену его, тоффлеровских, устаревших – как, например, Дуглас Рашкофф и его – самими заголовками указывают на источник своего вдохновения, отдавая ему дань уважения.

Понятие «работа» является анахронизмом, продуктом промышленной революции. Начать сейчас подготовку планов перехода для всех находящихся в угрожающем положении отраслей Второй волны. Фокусирование на человеческих проблемах: старости, здоровье, одиночестве, воспитании детей. Постоянное обучение. Даже при всех этих мерах большое количество людей не найдёт новой работы - поэтому нужен гарантированный доход. Такие тренды начала XXI века описывал в 1986 году великий футуролог Элвин Тоффлер.

В 1986 году Элвин Тоффлер представил интересную работу о работе недалёкого будущего. Она вышла в советском научном сборнике «Новая технократическая волна на Западе» (сборник текстов, изд-во «Прогресс», 1986 год). На сайте Толкователь была опубликована часть работы Тоффлера.

«Мы, возможно, находимся на грани ещё большей экономической катастрофы. Я твержу об этом по крайней мере с 1975 года, когда я опубликовал «Экоспазм». Но сегодняшний кризис не похож на все предыдущие депрессии. Это не вновь пришедший всеобъемлющий кризис 1933 года. Он проистекает из совершенно других причин, и, если мы хотим бороться с ним, мы должны выявить его отличительные черты.

Отличительным в этoм кpизиce является то, что это радикальная реорганизация, а не крах. Это кризис переструктурирования. Мы нуждаемся в новых идеях. Мы говорим о безработице, но мы даже не знаем, какой «работа» будет в новом обществе. Ни paбота, ни безработица не являются сегодня такими, какими они были в прошлом.

Протребление - новая форма экономической активности

Я всегда мысленно делал различие между работой по найму в экономике, основывающейся на обмене, и не оплачиваемой работой, не основывающейся на обмене - деятельности, которую я называю «протребление» (Presuming). Это то, что женщины или мужчины делают, когда растят детей; когда они строят пристройку к дому; когда они выращивают свои собственные овощи, шьют себе одежду или по своей инициативе работают в больнице. Они производят блага и услуги. Они работают. Но не за плату. Протребление является ключевым фактором в новой экономике. Но для наших целей давайте сейчас будем держаться проблемы оплачиваемой работы, являющейся тем, что большинство людей имеет в виду, когда говорит о труде.

В отличие от многих людей, которые пишут об этом, я проработал много лет на самых грязных фабричных работах. Труд рабочего. Ручной труд. Работа на конвейере. Кроме того, я бывал на фабриках во всём мире. Я изучил труд на некоторых самых современных фабриках и в конторах. Всё это убеждает меня в том, что наши общие представления о труде устарели. Они восходят к Адаму Смиту и Карлу Марксу и связаны с представлениями о разделении труда и отчуждении. Более близким им источником является концепция конторского труда Райта Миллса.

Мы все знаем, насколько жалкой была и до сих пор остаётся частичная работа на фабриках в традиционной производящей отрасли. И этот фабричный стиль работы был перенесён в контору, где каждый работающий выполняет очень маленькую, без конца повторяющуюся работу, без какого-либо понимания её отношения к целому, без какой-либо надежды на своеобразие или творчество. Но именно эти виды труда, эти формы дегуманизированного труда прекращают своё существование. Что меня постоянно изумляет, так это ностальгия, которая заставляет сохранять такую работу, бытующую обычно среди тех людей, которые никогда её не выполняли.

Новые профессии

Миллионы рабочих даже в наиболее технологически развитых странах до сих пор вынуждены занимать жалкие рабочие места, предусматривающие именно такой вид работы. Но ключ к будущему труда заключается в понимании того, что рутинная, повторяющаяся, частичная работа не является более эффективной. Она уже отжила в технологически развитых странах. Поэтому такой труд будет изживать себя независимо от того, что различные компании, союзы и правительства предпринимают по этому поводу. Нам не следует плакать и стенать в связи с этим. И кое-что в этом направлении уже наличествует. Это часть реструктурирующейся экономики.

Распространение сферы Третьей волны предполагает совершенно отличный тип работы. Уже имеются или вскоре появятся новые профессии, начиная с техника по обслуживанию ПЭТ-сканеров в больницах, специалистов по восстановлению ресурсов, людей, способных ремонтировать аппаратуру для распознавания голоса, организовывать и координировать производство на дому, занимающихся разработкой недр океана, дизайнеров по материалам, специалистов по установлению фотовольтных панелей, подводных археологов, специалистов по волоконной оптике, архитекторов космических лабораторий до программистов непосредственного спутникового вещания, теоретиков видеообучения и консультантов по телеконференциям. Не многие из этих профессий нового типа, если вообще какие либо, могут оказаться пригодными для рутинизации и тейлоризации, как это было возможно с большинством профессий в прошлом.

Новый интеллектуальный рабочий

В отраслях Второй волны мы имеем остановки производства и снижение заработной платы, снижение прибылей, всё более и более сильное давление на рабочего. В отраслях Третьей волны речь идёт по преимуществу об участии рабочих в принятии решений; об увеличении производства и обогащении вместо увеличения дробности; о подвижном во временном отношении графика работы вместо жёсткого; о таких сопутствующих преимуществах, когда рабочему дают возможность выбора, а не ставят его перед свершившимся фактом; о том, как поощрять творчество, а не требовать слепого послушания.

Рабочий Третьей волны более независим, более изобретателен и не является больше придатком машины. Типичным является рабочий, обладающий специальностью или профессиональным знанием. Подобно ремесленнику доиндустриальной эпохи, обладавшему набором ручных инструментов, новые интеллектуальные рабочие обладают мастерством и информацией, которые и составляют их набор духовных инструментов. Новые рабочие значительно более похожи на независимых ремесленников, чем на взаимозаменяемых рабочих конвейера. Они моложе, лучше образованны. Они ненавидят рутину. Они предпочитают работать бесконтрольно для того, чтобы выполнять свою работу так, как они это считают нужным. Они хотят иметь право слова. Они привыкли к изменению, неясности ситуации, гибкой организации. Они представляют собой новую илу, и их число растёт.

По мере того как экономика совершает переход от Второй волны к Третьей волне, мы получаем наряду с новыми профессиями новый набор ценностей, а это подразумевает значительные последствия для работодателей в сфере правительственной политики, в марксистской политэкономии, для профсоюзов.

Бесприбыльные объединения

Мы, вероятно, будем наблюдать взрыв новых и разнообразных организационных форм. Вместо экономик, образуемых частными и государственными предприятиями или даже их смешением, мы сможем увидеть «электронные кооперации», религиозные и семейные производственные объединения, бесприбыльные рабочие объединения - куда больше форм, чем мы может сейчас себе представить. Среди них, без всякого сомнения, будут также и самоуправляющиеся предприятия.

В ближайшем будущем тем не менее в зависимости от страны мы будем всё ещё говорить или о государственных, или о частных компаниях. Они во всё большей степени будут испытывать давление необходимости провести реорганизацию на менее бюрократических и менее иерархических основах. Чем в большей степени экономика и общество вступают в период Третьей волны, тем менее эффективными, будут становиться традиционные формы организации.

Гарантированный доход

Промышленная цивилизация, или цивилизация Второй волны, платила за различные профессии. Цивилизация Третьей волны также будет платить за определённые свойства и способности лучше, чем за другие. Во все периоды те, у кого были плохо оплачиваемые профессии, должны были принимать менее значительную роль в обществе или должны были бороться за изменение системы вознаграждения. Я подозреваю, что такое положение сохранится и в будущем. А это возвращает меня к идее о гарантированном минимальном доходе для всех тех, кто вносит вклад в производство. Делается ли это посредством отрицательного подоходного налога, который был предложен Милтоном Фридманом, или так, как это предлагает такой экономист, как Роберт Теобальд, - все технологические общества должны будут двигаться в этом направлении. Подобные системы оплаты не должны быть стандартизированы или централизованы. Они могут охватывать и частный сектор. Мы можем проявить значительную творческую инициативу относительно метода, но, если высокотехнологические страны не будут решать эту проблему, они столкнутся со взрывными социальными конфликтами.

Восемь правил Элвина Тоффлера для начала XXI века

4. Изобретение и распространение служб, являющихся новой основой и ключом к будущей занятости. Фокусирование на человеческих проблемах: старости, здоровье, одиночестве, воспитании детей. Этот сектор может быть изъят из ведения государственной бюрократии и передан децентрализованному предпринимательскому сектору, основывающемуся на небольших объединениях, обслуживающих микрорынки и состоящих из небольших предприятий, благотворительных организаций, кооперативных сообществ и общественных агентств.

5. Постоянное обучение. Обучение само по себе может быть крупным работодателем, так же как и гигантским потребителем видеооборудования, компьютеров, игр, кинофильмов и другой продукции, которая также обеспечивает работой.

6. Кардинально изменить систему массового образования. Современные школы выпускают слишком много рабочих фабричного стиля для работ, которые уже не будут существовать. Разнообразить. Индивидуализировать. Децентрализировать. Меньше местных школ. Больше образования дома. Большая вовлечённость родителей. Больше творчества, меньше зубрёжки. Именно рутинная работа исчезнет быстрее всего.

7. Даже при всех этих мерах большое количество людей не найдёт новой работы. Но они могут быть производящими, если мы поможем им производить необходимые ценные блага и услуги вне рамок рынка труда. Это означает проектирование новых изделий, материалов, инструментов, даже новых сельскохозяйственных культур, которые они могут производить для себя при наличии инструкций и служб поддержки. «Протребители», или сектор самообслуживания, могут облегчить нагрузку сектора обмена, одновременно с этим делая возможным приличную жизнь для миллионов.

8. И наконец, минимальный гарантированный доход. Даже протребители нуждаются в некотором денежном доходе. Перевод выплат не может осуществляться по обычным каналам. Они должны быть организованы как негативные подоходные налоги, или они могут распространяться децентрализованным приватизированным образом через семьи, церкви, школы, бизнес, местные управления и сотни других каналов - так, чтобы уменьшить роль централизационной бюрократии и сосредоточение власти. Только если мы соединим более традиционные способы действия удачным образом в одно совместное усилие, мы сможем начать преодолевать кризис безработицы. Как только мы откажемся от старого, узкого понятия производства и поймём, что миллионы участвуют в этом преодолении, чтобы сделать его возможным - даже если они сами не имеют формальной работы, - мы заложим моральную основу для полностью новой, гуманной системы вознаграждений, которая соответствует новым перспективам новой экономики Третьей волны.

Иллюстрации: «Здравствуйте, я - робот!», Эрик Беньяминсон, 1989 год